Ионеску не любил воду. Нет, даже так - Ионеску терпеть не мог воду, влагу, сырость и далее по списку. Эстетическое удовольствие от созерцания безбрежного синего моря или дождя ему, конечно, чуждо не было, но только с позиции стороннего наблюдателя в безопасном от стихии, желательно сухом помещении. Но никак не в ее эпицентре, у черта на рогах, не имея ни малейшего представления куда идти и что делать.
Драгомир ругнулся и прищурился на горизонт. Серый в пелене дождя силуэт здания казалось не приблизился ни на йоту, не смотря на то, что он шел уже около двадцати минут.
" Имел я в рот подобные прогулки. Уроды, мать их, хоть бы встретил кто.
Отвратительней хлюпающей в носах ботинок влаги мог быть, разве что, паук ползущий по руке. Ну, и отсыревший табак в сигарете так, что затею "скрасить дорогу" румын бросил быстро, с трудом отплевавшись от кислящего привкуса.
Ворота показались через пятнадцать минут. Ионеску прибавил шагу, рысцой преодолевая широкий двор перед зданием интерната, краем глаза отмечая вычурность лепнины старого бассейна с системой фонтанов. Нырнув под спасительный навес, снял головной убор, чтобы потрясти головой, и даже попрыгал, стряхивая с верхней одежды влагу.
Внутри интернат походил на стационарную психиатрическую больницу: невзрачно серый, плиточный пол, светлые стены, кованные детали. Не хватало только добродушного санитара на входе с тремя кубиками успокоительного и смирительной рубашкой, вместо каравая с солью. Вместо этого наличествовал представитель местного контингента. Судя по розовой голове и ошейнику - из буйнопомешанных. Хотя, может здесь у санитаров такая униформа? Ионеску не удивился бы. В последнее время удивляться выходило все реже.
Ионеску мрачно наблюдал за психом, свернувшимся в позу эмбриона и обнявшего свои колени, и размышлял что делать дальше.
